Re: Легенды и были Самарского края
Добавлено: 2012-авг-29 14:57
.
Легенда о Пине ГофманеПиня Гофман (Пинхус Гойфман) - ювелирных дел мастер. Еще до революции работал подмастерьем в ювелирной лавке. Работал на хозяина и мечтал заиметь собственное дело. Удивительно, но мечта его сбылась - во времена НЭПа он стал хозяином лавки, располагавшейся на улице Ленинградской (Панской). Магазинчик был известен, хорошо украшен. Торговал он женскими часиками, браслетами, кольцами с драгоценными камнями и прочей ювелирной мелочью.
Страшное случилось после того, как НЭП закончился. Лавку Пини национализировали, а украшения отобрали в пользу советского государства. Такого поворота мечтательный Пиня не выдержал, и сошел с ума. Некоторое время он еще где-то подрабатывал, во время войны сильно голодал, жил при синагоге.
В конце 40-х Пиня окончательно погрузился в сумасшествие, ходил по старой Самаре в каких-то лохмотьях, с самодельной холщевой сумкой через плечо и с палкой в руках. Только две навязчивые мысли остались в его голове - о том, что он, Пиня-торговец, и о запасах провизии на случай голода. Он приходил к синагоге зимой и летом, в одной и той же шинели с кирпичами в авоське. Кирпичи он считал за золото и надеялся с их помощью выехать на Родину в Австрию. Еврейские семьи делились с несчастным последним, даже создав график кормления.
Бродя по улицам старой Самары, Пиня постоянно собирал камушки, складывал их в карманы. Когда Пиня наклонялся камушки рассыпались, и старый ювелир горько плакал от огорчения. Набрав "товар", Пиня раскладывал его на двухколесной тележке и начинал торговать. Золотых дел мастер размахивал руками, ловил за полу воображаемых покупателей и что-то тихо и убедительно бормотал себе под нос.
Запасы провианта Пиня пополнял, выпрашивая куски у прохожих или подбирая объедки. Ему охотно подавали, особенно женщины - они жалели Пиню. Ел он жадно, глотал пищу торопливо, не успев прожевать. Что не мог съесть сразу - закапывал в "тайники" близ улицы Ленинградской. Иногда Пиня подкрадывался к женщинам сзади и громко свистел.
Интересны воспоминания одного из жителей Самары:
За мной закрепилась кличка Пиня. В городе жил Пиня Пиня Гофман - так его звали. Пиня был городским сумасшедшим. Маленький рост, прорезиненный плащ, доходивший до пят, глубокие прорезные карманы, набитые камнями, нос крючком и лысая голова - таким я помню его. Он ходил по улицам, шаркая кирзовыми ботинками. Я видел его нечасто, когда приезжал из Толевого поселка в город, на Фрунзе-13. Там жили бабушка с дедушкой и тети и дяди. Всего - одиннадцать человек в 13-метровой комнате. При входе была прихожая, где стояла газовая плита и два ведра: одно помойное, а другое заменяло уборную. Уборная - дощатое здание с дырами в полу, находилась во дворе. Ходить в уборную было страшно. Когда Пиня шел по улице, пацаны дразнили: «Пиня, Пиня, Пиня Гофман!». Иногда Пиня доставал камень, и запускал в нас. Камень обычно летел недалеко. Но мы боялись подходить к Пине - знали, что Пиня не отвечает за себя. Меня что-то удерживало от соблазна подразнить Пиню. Детской своей интуицией, я чувствовал в Пине родственное. Я не имел понятия, что означает слово «Пиня» или «Пиня Гофман». Был уверен, что эти слова - обидные дразнилки. «Пи-и-ня, Пи-и-ня». Страшнее этих слов были только: «Пи-и-ня Го-оф-ман». Домашние часто называли меня «Пиней». Я переживал и бурно протестовал. Но обидная кличка так и гуляла за мной лет до 13.
И еще ему очень сильно помогали по очереди Самарские евреи живущии в старой части Самары,и еще отличительная особенность варежки у него были на веревочке,как у детей и всегда набиты.
Эта история не только грустна,она и еще очень поучительна для коммерсантов...
Да еще чуть не забыл свистел он только эпотажным и красивым дамам,и они этим гордились.
Вот такая грустная история о Пине Гофмане - ювелирных дел мастере из Самары.
Страшное случилось после того, как НЭП закончился. Лавку Пини национализировали, а украшения отобрали в пользу советского государства. Такого поворота мечтательный Пиня не выдержал, и сошел с ума. Некоторое время он еще где-то подрабатывал, во время войны сильно голодал, жил при синагоге.
В конце 40-х Пиня окончательно погрузился в сумасшествие, ходил по старой Самаре в каких-то лохмотьях, с самодельной холщевой сумкой через плечо и с палкой в руках. Только две навязчивые мысли остались в его голове - о том, что он, Пиня-торговец, и о запасах провизии на случай голода. Он приходил к синагоге зимой и летом, в одной и той же шинели с кирпичами в авоське. Кирпичи он считал за золото и надеялся с их помощью выехать на Родину в Австрию. Еврейские семьи делились с несчастным последним, даже создав график кормления.
Бродя по улицам старой Самары, Пиня постоянно собирал камушки, складывал их в карманы. Когда Пиня наклонялся камушки рассыпались, и старый ювелир горько плакал от огорчения. Набрав "товар", Пиня раскладывал его на двухколесной тележке и начинал торговать. Золотых дел мастер размахивал руками, ловил за полу воображаемых покупателей и что-то тихо и убедительно бормотал себе под нос.
Запасы провианта Пиня пополнял, выпрашивая куски у прохожих или подбирая объедки. Ему охотно подавали, особенно женщины - они жалели Пиню. Ел он жадно, глотал пищу торопливо, не успев прожевать. Что не мог съесть сразу - закапывал в "тайники" близ улицы Ленинградской. Иногда Пиня подкрадывался к женщинам сзади и громко свистел.
Интересны воспоминания одного из жителей Самары:
За мной закрепилась кличка Пиня. В городе жил Пиня Пиня Гофман - так его звали. Пиня был городским сумасшедшим. Маленький рост, прорезиненный плащ, доходивший до пят, глубокие прорезные карманы, набитые камнями, нос крючком и лысая голова - таким я помню его. Он ходил по улицам, шаркая кирзовыми ботинками. Я видел его нечасто, когда приезжал из Толевого поселка в город, на Фрунзе-13. Там жили бабушка с дедушкой и тети и дяди. Всего - одиннадцать человек в 13-метровой комнате. При входе была прихожая, где стояла газовая плита и два ведра: одно помойное, а другое заменяло уборную. Уборная - дощатое здание с дырами в полу, находилась во дворе. Ходить в уборную было страшно. Когда Пиня шел по улице, пацаны дразнили: «Пиня, Пиня, Пиня Гофман!». Иногда Пиня доставал камень, и запускал в нас. Камень обычно летел недалеко. Но мы боялись подходить к Пине - знали, что Пиня не отвечает за себя. Меня что-то удерживало от соблазна подразнить Пиню. Детской своей интуицией, я чувствовал в Пине родственное. Я не имел понятия, что означает слово «Пиня» или «Пиня Гофман». Был уверен, что эти слова - обидные дразнилки. «Пи-и-ня, Пи-и-ня». Страшнее этих слов были только: «Пи-и-ня Го-оф-ман». Домашние часто называли меня «Пиней». Я переживал и бурно протестовал. Но обидная кличка так и гуляла за мной лет до 13.
И еще ему очень сильно помогали по очереди Самарские евреи живущии в старой части Самары,и еще отличительная особенность варежки у него были на веревочке,как у детей и всегда набиты.
Эта история не только грустна,она и еще очень поучительна для коммерсантов...
Да еще чуть не забыл свистел он только эпотажным и красивым дамам,и они этим гордились.
Вот такая грустная история о Пине Гофмане - ювелирных дел мастере из Самары.
