Первый год Самары.
Добавлено: 2015-июл-15 09:44
Первый год Самары.
« … в 1585 г из Сибири на Русь возвратились казаки – остатки дружины Ермака. Их привел в Москву единственный оставшийся в живых атаман Матвей Мещеряк. Царь Федор Иванович казаков не жаловал и приказал отправить их вторично за Камень (Уральские горы) с отрядом стрельцов воевод Сукина и Мясного.
Но бывалый атаман Матвей Мещеряк в 1586 г объявился в Поволжье на Самарской Луке. Волжского вольного атамана не устраивало вторичное возвращение за Камень, да еще под командованием царских воевод и он предпочел Сибири Волгу.
С постройкой Самарского городка кончилась свободная жизнь казацкой вольницы. Силой стрельцов в Самарском Поволжье были установлены царские порядки, беглые крестьяне опять стали крепостными. Вольные же казаки еще до начала строительства крепости погрузились в лодки и по реке Самаре поднялись до ее истока, а затем на реку Яик (Урал).
Переход казаков с Волги на Яик был ознаменован нападением на ногайские улусы. Казаки захватили пленных, много скота и построили на Яике свой городок – Кош Яик. Командовали набегом волжские атаманы Матвей Мещеряк и Богдан Барабоша.
Захват казаками улусов вызвал у ногайского князя Уруса протест, предъявленный царю Федору Ивановичу. Князь Урус не без основания считал набег прямым следствием строительства Самары. Чтобы смягчить обострение отношений с ногайцами, царь Федор послал с подарками к Урусу своего посла Бахтияра. Тогда же самарскому воеводе Г.О. Засекину была прислана грамота с царским призывом к «виновным» вольным казакам и их атаманам, чтобы они шли на царскую службу в Астрахань, за что было обещано им «вины отдать».
В октябре 1586 г из Самары на Яик с царской грамотой выехал служивый казацкий атаман Семейко Кольцов. На Яике он выведал полный состав вольных атаманов и казаков. Кроме того, вместе с ним с Яика в Самару по призыву царя пришел вольный атаман Матвей Мещеряк с отрядом в 150 сабель.
Отвечая на царскую грамоту, воевода Г.О. Засекин, сообщал:
«Октября, государь, в 23 день пришли ко мне, холопу твоему, на Самару с Яика Матюша Мещеряк, да Ермак Петров, да Ортюха Болдырев… А с ними казаков 150 человек. А на Яике остались атаман Богдашко Барбашня, да Нечай Шацкой, да Янбулат Ченбулатов, да Якуня Павлов, да Никита Ус, да Первуша Зезя, да Ивашко Дуда, а с ними казаков полтретьяста человек… А Богдашко, государь, Барбашня со товарищи с Яика на твою государеву службу не пошли и твоим грамотам не поверили.»
Богдан Барабоша и служивый казацкий атаман Семейко Кольцов давно, еще в годы Ивана Грозного были соседями по расположению станов в местах Барбашина поляна (ныне пол. им. Фрунзе), на территории у с. Ст. Семейкино (бывш. Семейкиной поляне) на левом берегу Сока. Потому у Богдана Барабоши были основания не верить государевой грамоте и словам Семейки Кольцова.
28 октября, как сообщил царю воевода Г.О. Засекин, казаки должны были отправиться в Астрахань. Перед отправкой, неожиданно для казаков Засекин потребовал сдачи «рухляди» - добычи в улусах на Яике. Казаки воспротивились этому, заявив (не без основания), что ходили на улусы по указу царя Федора. Такой разговор в присутствии ногайских послов получил политическую окраску. В результате Засекин арестовывает атамана Матвея Мещеряка и др. атаманов, казаки же были отправлены в Астрахань.
Арестованные через вольнонаемных «литвинов» (служивых казаков из Литовской Руси) пытались передать известие казакам на Яике, на Дону и Волге и призывали их захватить Самару, уничтожить гарнизон и сжечь крепость. Заговор был раскрыт. Казацких атаманов стали допрашивать с пытками.
Из показаний на пытке Засекин узнал кто такой Матвей Мещеряк и не решился сам выносить приговор. Был послан запрос в Москву.
Царь Федор Иванович не мог еще забыть атамана Матвея Мещеряка и казаков, пришедших год назад в Москву из Сибири. Не забыл он и то, что этот атаман не подчинился его повелению, не пошел вторично в Сибирь с царскими воеводами. То, что атаман Мещеряк вместо Сибири ушел на Волгу, царь Федор узнал из отписки своих послов к ногайскому князю Уруссу.
Послы писали: на пытке казаки сознались, «что посылали весть на Волгу, на Увек и на Яик к вольным атаманам со товарищи, а велели бытии всем на Олексеев день человека божия или на Благовещев день. А не будут на те сроки и ино как вода располица. Да воеводу и всех людей побитии и жечь и пришед в Шелехмецкие горы и нас побить и казна твоя государева взять.»
После таких вестей с Волги реакция и распоряжение царя последовали без промедления. Где-то в феврале из Москвы в Самару прибыл царский нарочный. Он от богомольного царя Федора доставил приговор о казни. Воевода Засекин приказал вольных атаманов и их казаков повесить на площади крепости.
В том по времени полугодовом Самарском городке, в далеком от нас 1587 г, перед приземистыми воротами детинца, на необстроенной еще площади крепости, в зловещей тишине морозного мартовского утра была произнесена речь: «Так и впредь будет царь поступать с казаками, нападавшими на улусы ногайские».
Эти слова от имени царя сказал его нарочный – боярский сын Постник Косяговский. В это время за его спиной, на занесенной площади Самары, стояли два столба с перекладиной, а под ней с петлями на шеях – сподвижник Ермака по походу в Сибирь Матвей Мещеряк и рядом с ним Иван Камышник, Тимоха Пиз*а и их товарищи – неизвестные два казака «литвина».
Тогда на площади Самарского посада в присутствии самарян-стрельцов, служилых казаков, царских и ногайских послов по взмаху руки воеводы крепости Г.О. Засекина была совершена первая в Самаре публичная казнь.
Так более четырех веков назад, в марте 1587 г, по велению царя Федора Ивановича – сына Ивана Грозного, единственный атаман, оставшийся в живых из сибирской дружины Ермака, Матвей Мещеряк, на площади еще недостроенной крепости Самарский городок был жалован пеньковой петлей на перекладине.»
« … в 1585 г из Сибири на Русь возвратились казаки – остатки дружины Ермака. Их привел в Москву единственный оставшийся в живых атаман Матвей Мещеряк. Царь Федор Иванович казаков не жаловал и приказал отправить их вторично за Камень (Уральские горы) с отрядом стрельцов воевод Сукина и Мясного.
Но бывалый атаман Матвей Мещеряк в 1586 г объявился в Поволжье на Самарской Луке. Волжского вольного атамана не устраивало вторичное возвращение за Камень, да еще под командованием царских воевод и он предпочел Сибири Волгу.
С постройкой Самарского городка кончилась свободная жизнь казацкой вольницы. Силой стрельцов в Самарском Поволжье были установлены царские порядки, беглые крестьяне опять стали крепостными. Вольные же казаки еще до начала строительства крепости погрузились в лодки и по реке Самаре поднялись до ее истока, а затем на реку Яик (Урал).
Переход казаков с Волги на Яик был ознаменован нападением на ногайские улусы. Казаки захватили пленных, много скота и построили на Яике свой городок – Кош Яик. Командовали набегом волжские атаманы Матвей Мещеряк и Богдан Барабоша.
Захват казаками улусов вызвал у ногайского князя Уруса протест, предъявленный царю Федору Ивановичу. Князь Урус не без основания считал набег прямым следствием строительства Самары. Чтобы смягчить обострение отношений с ногайцами, царь Федор послал с подарками к Урусу своего посла Бахтияра. Тогда же самарскому воеводе Г.О. Засекину была прислана грамота с царским призывом к «виновным» вольным казакам и их атаманам, чтобы они шли на царскую службу в Астрахань, за что было обещано им «вины отдать».
В октябре 1586 г из Самары на Яик с царской грамотой выехал служивый казацкий атаман Семейко Кольцов. На Яике он выведал полный состав вольных атаманов и казаков. Кроме того, вместе с ним с Яика в Самару по призыву царя пришел вольный атаман Матвей Мещеряк с отрядом в 150 сабель.
Отвечая на царскую грамоту, воевода Г.О. Засекин, сообщал:
«Октября, государь, в 23 день пришли ко мне, холопу твоему, на Самару с Яика Матюша Мещеряк, да Ермак Петров, да Ортюха Болдырев… А с ними казаков 150 человек. А на Яике остались атаман Богдашко Барбашня, да Нечай Шацкой, да Янбулат Ченбулатов, да Якуня Павлов, да Никита Ус, да Первуша Зезя, да Ивашко Дуда, а с ними казаков полтретьяста человек… А Богдашко, государь, Барбашня со товарищи с Яика на твою государеву службу не пошли и твоим грамотам не поверили.»
Богдан Барабоша и служивый казацкий атаман Семейко Кольцов давно, еще в годы Ивана Грозного были соседями по расположению станов в местах Барбашина поляна (ныне пол. им. Фрунзе), на территории у с. Ст. Семейкино (бывш. Семейкиной поляне) на левом берегу Сока. Потому у Богдана Барабоши были основания не верить государевой грамоте и словам Семейки Кольцова.
28 октября, как сообщил царю воевода Г.О. Засекин, казаки должны были отправиться в Астрахань. Перед отправкой, неожиданно для казаков Засекин потребовал сдачи «рухляди» - добычи в улусах на Яике. Казаки воспротивились этому, заявив (не без основания), что ходили на улусы по указу царя Федора. Такой разговор в присутствии ногайских послов получил политическую окраску. В результате Засекин арестовывает атамана Матвея Мещеряка и др. атаманов, казаки же были отправлены в Астрахань.
Арестованные через вольнонаемных «литвинов» (служивых казаков из Литовской Руси) пытались передать известие казакам на Яике, на Дону и Волге и призывали их захватить Самару, уничтожить гарнизон и сжечь крепость. Заговор был раскрыт. Казацких атаманов стали допрашивать с пытками.
Из показаний на пытке Засекин узнал кто такой Матвей Мещеряк и не решился сам выносить приговор. Был послан запрос в Москву.
Царь Федор Иванович не мог еще забыть атамана Матвея Мещеряка и казаков, пришедших год назад в Москву из Сибири. Не забыл он и то, что этот атаман не подчинился его повелению, не пошел вторично в Сибирь с царскими воеводами. То, что атаман Мещеряк вместо Сибири ушел на Волгу, царь Федор узнал из отписки своих послов к ногайскому князю Уруссу.
Послы писали: на пытке казаки сознались, «что посылали весть на Волгу, на Увек и на Яик к вольным атаманам со товарищи, а велели бытии всем на Олексеев день человека божия или на Благовещев день. А не будут на те сроки и ино как вода располица. Да воеводу и всех людей побитии и жечь и пришед в Шелехмецкие горы и нас побить и казна твоя государева взять.»
После таких вестей с Волги реакция и распоряжение царя последовали без промедления. Где-то в феврале из Москвы в Самару прибыл царский нарочный. Он от богомольного царя Федора доставил приговор о казни. Воевода Засекин приказал вольных атаманов и их казаков повесить на площади крепости.
В том по времени полугодовом Самарском городке, в далеком от нас 1587 г, перед приземистыми воротами детинца, на необстроенной еще площади крепости, в зловещей тишине морозного мартовского утра была произнесена речь: «Так и впредь будет царь поступать с казаками, нападавшими на улусы ногайские».
Эти слова от имени царя сказал его нарочный – боярский сын Постник Косяговский. В это время за его спиной, на занесенной площади Самары, стояли два столба с перекладиной, а под ней с петлями на шеях – сподвижник Ермака по походу в Сибирь Матвей Мещеряк и рядом с ним Иван Камышник, Тимоха Пиз*а и их товарищи – неизвестные два казака «литвина».
Тогда на площади Самарского посада в присутствии самарян-стрельцов, служилых казаков, царских и ногайских послов по взмаху руки воеводы крепости Г.О. Засекина была совершена первая в Самаре публичная казнь.
Так более четырех веков назад, в марте 1587 г, по велению царя Федора Ивановича – сына Ивана Грозного, единственный атаман, оставшийся в живых из сибирской дружины Ермака, Матвей Мещеряк, на площади еще недостроенной крепости Самарский городок был жалован пеньковой петлей на перекладине.»
